[Soshi-sha]

Название: На расстоянии...
Автор:  Эль-фирЭ
Фэндом: Naruto
Персонажи: Хаширама/Мадара
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), AU
Размер: Мини, 3 страницы

Хирайшингири* - «Летающая молния», кендзютцу Тобирамы.
Учиха-кёдай ** - (яп.) братья Учиха


Хаширама приходит в себя профессионально связанным, можно даже сказать, от макушки до пят спеленатым в равном количестве и печатями, и подавляющими чакру тонкими цепями. Открывать глаза и выдавать свое пробуждение он не спешит – проникнуть в самое сердце его лагеря, выкрасть из-под носа у трехсот воинов Сенджу и брата, почти что подвиг. Первоклассный шиноби враждебного клана? Великолепно.
Затылок пульсирует тупой болью, кожа запястий неприятно саднит под оковами, а с каждым неглубоким вдохом в легкие проникает горьковатый, терпкий запах дыма. Так пахнут скудные на тепло зимние костры, медленно пустеющая стоянка его семьи и… поле брани, когда в его противниках огненный клан.
- У меня нет времени, Хаширама, - ровно произносит Мадара, и эхо его слов разносят изрезанные временем своды небольшой пещеры. – Поэтому мы сразу перейдем к делу.
Он сидит буквально в паре шагов – в невзрачно сером плаще Учиха сливается со стеной без всяких техник, а глубоко наброшенный капюшон полностью скрывает лицо, лишь выбиваются из-под воротника пара угольных прядей. Отороченные темным мехом перчатки лежат рядом, прямо под рукой, где и шелково-серая полоса обнаженной катаны, поясная сумка с кунаями и потрепанный запечатывающий свиток с веером на восковой печати.
Тело не слушается, поэтому Хаширама просто поворачивает к нему голову, и сдувает упавшую на лицо каштановую прядь. Ему хочется задать тысяча и один вопрос, как всегда, когда они обмениваются не яростными взглядам и ударами клинков, а словами и мыслями. Но Сенджу и без объяснений знает причину, по которой он здесь.
- Ему стало хуже, - произносит он полуутвердительно. – Ваши медики не могут вылечить рану Изуны, полученную от Хирайшингири*.
Мадара не отвечает, сам он как глубокая черная река, скованная ледяным панцирем – ни сколько-нибудь заметного колебания чакры, ни движения, и даже пропитанной сарказмом фразы о силе дедукции Хаширамы. Похоже, дела и впрямь плохи.
- Ты у нас любишь сделки, договоры, клятвы и все такое, поэтому я предлагаю тебе такую, от которой ты не сможешь отказаться, - Учиха говорит размеренно и неестественно спокойно, словно согласие Сенджу это исключительно формальность. - Его жизнь в обмен на мир, который ты так страстно желаешь заключить, или…
Хаширама пытается хотя бы пошевелить руками, но связывающая техника Учихи держит намертво, как и пристальный взгляд самого Мадары, стаскивающего с головы капюшон. Он рассматривает обездвиженного врага и перекладывает катану себе на колени, скользя пальцами по зеркальному лезвию.
- Конечно, ведь я сразу предложил тебе вылечить его… - едва слышный шорох и кареглазый шиноби непонимающе хмурится, когда острие меча упирается ему меж ребер.
На расстоянии секунды от сердца.
- Другими словами, когда умирает мой не самый близкий родич, война продолжается дальше, а когда ранен мой единственный брат, я тут же падаю врагу в ноги, моля его об исцелении? – Мадара слегка изгибает губы в подобии насмешливой улыбки. – Я держу в узде клан профессиональных убийц, Сенджу, не забыл? Да у моей палатки выстроилась бы очередь из желающих прирезать во сне.
Хаширама демонстративно осматривает собственные руки, связанные до красных отметин, черную томную вязь печатей по всему телу и узел, лишающий свободы ноги.
- Послушай, Мадара, развяжи меня и…
- Я не закончил. Или ты лечишь его и в качестве платы мы заключаем мир, либо… - черноглазый шиноби почти любовно проводит рукой по катане, выглаживая полированную сталь, - твой собственный брат остается целым и невредимым. Убить его не убью, а лишь нанесу ему точно такие же раны и подброшу в твой лагерь. Вот теперь можешь выбирать.
Взгляд Сенджу опасно темнеет от злости, он уже всерьез пытается вырваться, а Учиха бесстрастно следит за его попытками сбросить оковы. Переплетенные с печатями и между собой цепи, черными змеями обхватывающие грудь, запястья и лодыжки, способны удержать даже бийджу до восьмого хвоста, они оба это знают, но Хаширама все равно пытается их сорвать. Под бесконтрольным выбросом чакры неровные стены пещеры покрываются сетью трещин-паутинок, а ее своды роняют им на головы каменную пыль.
- Где он? – отрывисто спрашивает он, - Только не говори, что снова в Цукиеми, или видят предки, Мадара, я даже со связанными руками убью тебя за это!
В ответ на угрозу Учиха только фыркает презрительно и бесшумным движением перетекает вперед, оказываясь с ним лицом к лицу.
На расстоянии дыхания друг от друга.
- Он в моем Камуи, особом подпространстве. Убьешь меня – убьешь его, - шепчет Мадара так тихо, будто в этом пустом подземелье их могут подслушать, и, выдержав паузу, медленно отстраняется.
Пару секунд он наслаждается замешательством пленника, но вновь вспоминает пропитанный болью взгляд аспидо-черных глаз. Как в лихорадке, брат отгонял от себя всех, кроме Мадары. Изуна попеременно то засыпал беспокойным сном под действием обезболивающих, то вновь приходил в себя, шепча что-то неразборчивое, но все же намертво вцепившись старшему в руку. Чтобы уж точно не ушел к Сенджу просить за него.
- Ты поставил меня между жизнью брата и будущим клана, враг мой, так каково теперь чувствовать себя на моем месте? – Не приправленные легкой насмешкой, слова получаются неожиданно горькими, как степная полынь. Учиха, поджав тонкие губы, резко отворачивается, чтобы не видеть этот знакомый еще с детства всепонимающий взгляд Хаширамы. На языке вертится очередная колкость, коих в запасе язвительного шиноби предостаточно, но Сенджу, прекрасно зная Мадару лучше его самого, перебивает на полуслове.
- Согласен. На первый вариант, - и поспешно уточняет, - мы-таки заключим мир.
Он, разумеется, знает Мадару, но все же здорово рискует – Учиха порывистый и переменчивый, как весеннее небо, хоть и соблюдает договоры, однако сможет ли удержаться от небольшой мести? А сам Изуна – этот безупречно вежливый и как никто из их клана улыбчивый и открытый – коробочка с тройным дном да ворохом секретов. Они друг друга стоят, эти Учиха-кёдай**.
Подобно серебристым рыбкам под поверхностью глубокой черной реки, мелькают в темном взгляде искреннее удивление с толикой сомнений и опаска. Не ожидал. Мадара подозрительно прищуривается, не покупаясь на кристально-честный карий взгляд, но настоящего беспокойства в нем уже нет. Хочет верить, но еще опасается. Хаширама шестым-десятым чувством ощущает, как теперь уже не врага, но друга отпускает почти незаметное нервное напряжение.
- Слово Сенджу? – Учиха медлит, выискивая подвох в им самим предложенной сделке.
На расстоянии клятвы от мечты.
-… да, слово Сенджу.
Реальность тает, как утренняя роса на траве: сквозь стены пещеры проступают медленно, будто неохотно, очертания стола с тактической картой и флажками, стойка с алым панцирем доспехов в углу, гунбай в кружеве царапин, прислоненный к кровати, а плащ Мадары стекает серой тенью ему под ноги. Учиха, на пару секунд прикрывает глаза, пряча под веками засыпающий до поры калейдоскоп Высшего Мангекьо, и, вытащив из поясной сумки узкий кунай, слитным движением разрезает путы. Обычные веревки, такими привязывают ведра к колодцами, чтобы не стащили, связывают тюки с одеждой и… мда, пленяют великих шиноби.
Учиха не смотрит ему в глаза, только задумчиво изучает кунай, более не нужный, но Хаширама видит его едва подрагивающие от нетерпения пальцы, сжимающие рукоять оружия, затвердевшую от злости (на себя?) линию скул, очерченную неверным светом масляной лампы, тускло освещающей палатку лидера. И страх. Старый, давно и прочно сдерживаемый подспудный страх за близкого родственника, который не даст ему покоя до самой смерти, Мадара всегда будет волноваться за брата.
А у Хаширамы ширится и растет в груди пьянящая радость, с губ срывается едва слышный довольный смех. Даже спустя все эти года, сражения и размолвки они снова друзья, или, как минимум, уже не враги. Союз будет очень долгим и плодотворным, он об этом позаботится, хоть и пройдет еще много времени, прежде чем два клана смогут по-настоящему доверять союзникам.
Как два шиноби, вставших по одну сторону меча, как два друга, вновь понимающие друг друга без слов.
На расстоянии мысли…
От тебя.